Перун - Имя Громовержца

Волхвы не боятся могучих владык! эти слова из Песни о вещем Олеге помнит наверное каждый, кто дал себе труд хотя бы раз прочесть бессмертные строки Пушкина. Сюжет Песни также общеизвестен седой волхв предсказывает князю гибель от его же собственного коня.

Восприняв пророчество буквально, Олег тут же отправляет животное на заслуженный отдых, а сам пересаживается на другого коня. Однако, через много лет, узнав что конь умер, князь приходит к его костям и гибнет, укушенный змеей притаившейся в конском черепе.

Впрочем, некоторые исследователи усматривают в этой истории аллегорию. В их представлении, змея ассоциируется с Велесом, и весь сюжет приобретает, таким образом, некий дополнительный смысл намек на противостояние власти светской и власти духовной, магической. Иначе говоря Перуна и Велеса. И на неизбежную, хотя и не быструю, победу последнего.

Вчитаемся внимательней.

Из темного леса навстречу ему

Идет вдохновенный кудесник,

Покорный Перуну старик одному

Заветов грядущего вестник

Стоп, стоп. Почему это кудесник покорный Перуну одному? Разве он не знает, что Перун это совсем другой профсоюз? А может быть, это просто дань форме, и в угоду жесткому поэтическому ритму поэт пожертвовал исторической правдой? Нет. Покорный ВелЕсу старик одному тоже звучит неплохо. (Простите, Александр Сергеевич). Может быть, это просто реверанс в сторону княжеской власти? Непохоже. Этих кудесников конформистами никак не назовешь:

Волхвы не боятся могучих владык

А княжеский дар им не нужен;

Правдив и свободен их вещий язык

И с волей небесною дружен.

Может быть, Пушкин просто не понимал этих тонкостей? Едва ли. Самое поверхностное знакомство с его творчеством не оставляет сомнений - Александр Сергеевич прекрасно разбирался в мифологии, причем не только славянской. Значит, дело здесь в другом.

Любопытный момент. Добрыня, посаженный Владимиром в Новгороде поставил кумира над рекою Волховом, и приносили ему жертвы новгородцы как богу. Стоит заметить, что это был кумир Перуна. Новгород, традиционно считающийся Велесовой вотчиной весьма спокойно отнесся к водворению чуждого Бога, и никаких заметных волнений по этому поводу в городе летопись не отмечает. Наоборот. Когда через несколько лет, тот же Добрыня пришел уничтожить устроенное им же капище, народ новгородский видев это, с воплем великим и слезами просили за них, будто за настоящих богов. И дело здесь вовсе не в смирении и терпеливости наших предков. Стоит ли напоминать, чем обернулось насильное крещение Руси. Реки крови принесла с собой новая вера. Так встретили русичи чужеземного Бога.

Миф о Перуне

Конфликт Перуна и Велеса в системе славянской мифологии занимает значительное место. Миф о Перуне змееборце прочно вошел в сознание многих исследователей и практиков славянского язычества. Однако, академик Б.А. Рыбаков высказывается по этому поводу весьма недвусмысленно. Рассмотрев аргументы многочисленных сторонников идеи конфликта, он замечает: После тех интересных наблюдений, которые сделаны авторами в отношении Перуна, грозного бога вооруженных скотоводов III II тысячелетий до н. э., крайне странным выглядит признание скотьего бога Велеса непримиримым противником Перуна. Все построение мифа о поединке Перуна с Велесо Змеем мне представляется надуманным и совершенно неубедительным.. (Б. А. Рыбаков. Язычество древних славян)

Надо отметить, что и само по себе сопоставление Велеса со Змеем, Рыбаков подвергает сомнению. Однако, как бы то ни было, а поединок со змеем, как говорится, имел место. Так кто же это был? Позволю себе еще раз процитировать Б.А. Рыбакова: В многочисленных записях кузьмодемьянской змееборческой легенды перед нами встает древний миф, еще не перешедший полностью в архаичный богатырский эпос, но уже близкий к нему

Основных элементов в змееборческом мифе три:

Кузнецы змееборцы (или кузнец змееборец).

Валы, созданные после нападения Змея.

Исходной формой змееборца следует, очевидно, считать не пару кузнецов, а одного кузнеца демиурга.

Кузнец змееборец это первый кузнец, выковавший первый плуг (иногда научивший земледелию). Он несомненно близок к Сварогу или даже тождественен с ним, так как подчеркнутая летописцем функция Сварога охранителя брака целиком перенесена в восточнославянском фольклоре на Кузьмодемьяна. Кузьмодемьян позднейший христианский псевдоним древнего языческого Сварога.. (Б. А. Рыбаков. Язычество древних славян)

Время возникновения легенды о кузнеце змееборце относится к IX -VIII вв. до нашей эры. В это время профессиональное воинство только начинало оформляться как класс, и еще не успело занять в народном сознании надлежащего места. Поэтому в легенде со змеем борется не закованный в броню богатырь, а Герой, связанный с ремеслом (кузня) и земледелием (пропашка валов). Историческим материалом для создания мифа скорее всего послужили события связанные с отражением набегов степняков-кочевников. Известно, что Змей появлялся с юга, от моря и пожирал людей, не жалея никого. В результате победы над ним земля была поделена так, чтобы Змей больше не перелезал на нашу сторону брать людей.

Веды о Перуне

Сварог, как это явствует из самого его имени связан со Сваргой сияющими небесами, Ирием. Сварга очень древнее, ведическое название неба. И эта связь заставляет предположить что Сварог, как герой преданий, стал известен славянам еще до того, как сложился миф о битве Кузнеца со Змеем. Вероятнее всего, происхождение его имени относится еще к временам индо-арийской общности. А если так, имеет смысл поискать следы Сварога в Ведах. Обратившись же к Ведам легко обнаружить, что хозяином Сварги был Индра, особо почитавшийся в Ригведе как змееборец. Индра поразил огромного змея Вритру, преградившего путь водам. И это не единственное его деяние воспетое в Ведах:

Ты убил перворожденного из драконов

И перехитрил все хитрости хитрецов

И породил Солнце, и Небо и утреннюю Зарю

И тогда, поистине, не стало тебе противника.

То есть Ригведа прямо указывает, что Индра породил Солнце. То, что в славянской мифологии Солнце сын Сварога, факт общеизвестный. Упоминания об этом можно найти в Ипатьевской летописи, а балтийские славяне прямо называли Солнце Сварожичем. Впрочем, согласно Ипатьевской летописи, Сварог не был изобретателем кузнечного дела: в время царства его, спадоша клеще с небесе, нача ковати оружье, прежде того палицами и камением бьяхуся. То есть появлением первой кузницы люди обязаны божественному откровению, зримо проявившемуся в первых чудесных орудиях ремесла. Кстати, Индра тоже не сам изготовил себе оружие, он поразил змея при помощи металлической палицы, которая была выкована для него Тваштаром Богом - творцом, в котором, согласно Ригведе - образы всех вещей. Кстати, в ранней ведической литературе Тваштар называется отцом Индры. А вот как говорит об этом Ригведа:

Она подходит ему для рук - та которую сделал отец

Из всех пород по своему разумению,

Ваджра громкогласная, силой которой он убил и поверг долу

Криви, чтобы тот лежал на земле.

(Ригведа II. 17)

В Ведах Тваштар прославляется в том числе, и как небесный кузнец, тесно связанный с огнем. Таким образом, даже не будучи кузнецом по профессии Индра имеет определенное отношение к кузнице.

Но, пожалуй, одна из наиболее характерных черт Индры это то, что он громовержец. Заметим, что в этом нет ничего удивительного. Небесные кузнецы достаточно часто имели непосредственное отношение к силе грозы, не стал исключением и Сварог хозяин небесного огня. Он порождает молнии, с помощью которых низводит на землю огонь. Этому есть несколько объяснений, в том числе и вполне физических. Божественные кузницы часто связывались с вулканами. Римский Бог-кузнец прямо носит имя Вулкан. Сварога же Ипатьевская летопись сравнивает с Феостой греческим Гефестом. Извержения вулканов, сопровождавшиеся мощными взрывами, выбросами раскаленных камней и, нередко, сильными грозами, естественным образом могли породить эту связь.

Впрочем, возможно и другое объяснение. Человек от природы существо довольно слабое, плохо вооруженное и медленно бегающее. Однако изобретение первого метательного оружия камней, специальных дубинок и примитивных копий, резко увеличило его шансы как в борьбе с хищниками, так и при охоте на более подвижных животных. Теперь человек мог поражать свою жертву с безопасного расстояния, из засады или надежного укрытия. Могло ли такое чудесное изобретение укрыться от внимания вожаков? Метательное оружие это как бы аллегория царской власти, власти простирающейся на дальние расстояния, способной поразить противника как гром с ясного неба. Ипатьевская летопись прямо называет Сварога царем. Впрочем, Индра также царь Богов, он владыка неба. Может ли он не обладать властью над небесными стрелами? Кстати, Вритру Индра убил, именно метнув в него палицу - ваджру.

Но Сварог не только владыка Сварги. В его имени скрыты и другие смыслы. Svar на санскрите означает сиять, а Svara звук, шум, поток воздуха. Маруты, сопровождающие Индру, описываются Ригведой так:

Маруты, любящие потоки дождя, обладающие дерзкой силой,

Страшные, словно звери, своею мощью, поющие боги,

Сверкающие, словно огни, пьющие выжимки сомы,

Дующие в трубу, они открыли коров.

(Ригведа II. 34)

Рассмотрим теперь законодательную часть деятельности Сварога. Известно, что он установил моногамный брак - преже бо сего жены блудяху, к нему же хотяша, и бяху аки скот блудяще. За это Сварог особо почитается как покровитель брака и семейного счастья.

Согласно Ригведе , Индра также следит за исполнением законов и карает преступников:

Кто каждого, совершающего великий грех,

Поразил копьем - не успел тот это осознать,

Кто дерзкому не прощает дерзость,

Кто убийца дасью - тот, о люди, Индра!

(Ригведа II. 12)

Индра, Перун и Сварог - что общего?

И к семейным ценностям Индра имеет отношение но, если можно так выразиться, абсолютно противоположного свойства. В позднейшие времена, когда его культ окончательно выродился, возникла легенда, согласно которой Индра похитил жену риши (мудреца) Ваджранги, правда, тому удалось вернуть ее обратно. Здесь показательны два момента во-первых то, что Индра действует именно в сфере семейных отношений, и во-вторых имя риши Ваджранга. Имя риши связано с ваджрой, той самой палицей, которой Индра победил Вритру. Таким образом, дается указание на то, что фактически, Индра пострадал от собственного оружия. Мотив превращения старых богов в собственных антиподов это весьма распространенная вещь. При захвате власти новым поколением богов, их предшественники, как правило, попадают в разряд злокозненных демонов, и все их дальнейшие деяния приобретают соответствующую окраску. Индра также не избежал общей судьбы. И хотя демоном он не стал, процесс переворачивания коснулся и его.

Можно предположить, что к моменту создания собственного змееборческого мифа, древние славяне уже имели предание о битве Царя сияющих небес Сварги со змеем, и о победе над ним при помощи чудесного оружия палицы или молота. Драматические события связанные с отражением набегов степняков, строительством грандиозных укреплений и освоением искусства выделки железа, давшего нашим предкам невиданные доселе возможности, наложились на исходный мифологический сюжет, и в результате возник миф о царе кузнеце победившем при помощи своего искусства страшного врага. Напомним, что к этому моменту профессиональное воинство только формировалось, поэтому образ победителя и был запечатлен в форме понятной и привычной современникам. Кстати, тактическая схема, использованная кузнецами в бою со змеем, не раз приносила победу их потомкам. Напомним: змей был вынужден пролизать насквозь железную стену кузницы и затем, когда он просунул в дыру язык, чтобы ухватить сидящих внутри, кузнецы ловко схватили его за язык раскаленными щипцами

Примерно так же действовал Александр Невский в знаменитом Ледовом побоище.

Таким образом, обнаруживается определенное соответствие между Сварогом и Индрой. К сожалению, сведения о Свароге, которыми мы располагаем, не слишком подробны. На это указывал, еще в 19 веке, известный исследователь славянской мифологии А. С. Фаминцын. Однако, и на основе этой скупой информации, можно сделать определенные выводы. Вероятнее всего, после модернизации первоначального предания об Индре, его образ, в представлениях наших предков, потерял цельность, и часть атрибутов отошла к Сварогу Небесному Кузнецу, а часть к Перуну. Косвенно об этом говорит позднейшее раздвоение образа кузнеца-змееборца.

Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам ,
Их селы и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам;
С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.

Из темного леса навстречу ему
Идет вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.

«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня».

«Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.

Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю слава - отрада;
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда ;
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.

И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы...
Под грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.

Твой конь не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего...
Но примешь ты смерть от коня своего».

Олег усмехнулся - однако чело
И взор омрачилися думой.
В молчаньи, рукой опершись на седло,
С коня он слезает, угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.

«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время;
Теперь отдыхай! уж не ступит нога
В твое позлащенное стремя.
Прощай, утешайся - да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня,

Покройте попоной, мохнатым ковром;
В мой луг под уздцы отведите;
Купайте; кормите отборным зерном;
Водой ключевою поите».
И отроки тотчас с конем отошли,
А князю другого коня подвели.

Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне веселом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Над славной главою кургана...
Они поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они...

«А где мой товарищ? - промолвил Олег, -
Скажите, где конь мой ретивый?
Здоров ли? все так же ль легок его бег?
Все тот же ль он бурный, игривый?»
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.

Могучий Олег головою поник
И думает: «Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твое предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня».
И хочет увидеть он кости коня.

Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
И видят - на холме, у брега Днепра,
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.

Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: «Спи, друг одинокой!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалекой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!

Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
Из мертвой главы гробовая змия,
Шипя, между тем выползала;
Как черная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.

Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.

Примечание

(А.С. Пушкин. Стихотворение. 1822)

Источник

Как ныне сбирается вещий Олег

Отмстить неразумным хозарам:

Их села и нивы за буйный набег

Обрек он мечам и пожарам;

С дружиной своей, в цареградской броне,

Князь по полю едет на верном коне.

Из тёмного леса навстречу ему

Идёт вдохновенный кудесник,

Покорный Перуну старик одному,

Заветов грядущего вестник,

В мольбах и гаданьях проведший весь век.

И к мудрому старцу подъехал Олег.

«Скажи мне, кудесник, любимец богов,

Что сбудется в жизни со мною?

И скоро ль, на радость соседей-врагов,

Могильной засыплюсь землёю?

Открой мне всю правду, не бойся меня:

В награду любого возьмёшь ты коня».

«Волхвы не боятся могучих владык,

А княжеский дар им не нужен;

Правдив и свободен их вещий язык

И с волей небесною дружен.

Грядущие годы таятся во мгле;

Но вижу твой жребий на светлом челе.

Запомни же ныне ты слово моё:

Воителю слава – отрада;

Победой прославлено имя твоё;

Твой щит на вратах Цареграда:

И волны и суша покорны тебе;

Завидует недруг столь дивной судьбе.

И синего моря обманчивый вал

В часы роковой непогоды,

И пращ, и стрела, и лукавый кинжал

Щадят победителя годы...

Под грозной бронёй ты не ведаешь ран;

Незримый хранитель могущему дан.

Твой конь не боится опасных трудов;

Он, чуя господскую волю,

То смирный стоит под стрелами врагов,

То мчится по бранному полю.

И холод и сеча ему ничего...

Но примешь ты смерть от коня своего».

Олег усмехнулся – однако чело

И взор омрачилися думой.

В молчанье, рукой опершись на седло,

С коня он слезает, угрюмый;

И верного друга прощальной рукой

И гладит и треплет по шее крутой.

«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,

Расстаться настало нам время;

Теперь отдыхай! уж не ступит нога

В твоё позлащенное стремя.

Прощай, утешайся – да помни меня.

Вы, отроки-други, возьмите коня!

Покройте попоной, мохнатым ковром;

В мой луг под уздцы отведите;

Купайте; кормите отборным зерном;

Водой ключевою поите».

И отроки тотчас с конём отошли,

А князю другого коня подвели.

Пирует с дружиною вещий Олег

При звоне весёлом стакана.

И кудри их белы, как утренний снег

Над славной главою кургана...

Они поминают минувшие дни

И битвы, где вместе рубились они.

«А где мой товарищ? – промолвил Олег. –

Скажите, где конь мой ретивый?

Здоров ли? Всё так же ль легок его бег?

Всё тот же ль он бурный, игривый?»

И внемлет ответу: на холме крутом

Давно уж почил непробудным он сном.

Могучий Олег головою поник

И думает: «Что же гаданье?

Кудесник, ты лживый, безумный старик!

Презреть бы твоё предсказанье!

Мой конь и доныне носил бы меня».

И хочет увидеть он кости коня.

Вот едет могучий Олег со двора,

С ним Игорь и старые гости,

И видят – на холме, у брега Днепра,

Лежат благородные кости;

Их моют дожди, засыпает их пыль,

И ветер волнует над ними ковыль.

Князь тихо на череп коня наступил

И молвил: «Спи, друг одинокий!

Твой старый хозяин тебя пережил:

На тризне, уже недалёкой,

Не ты под секирой ковыль обагришь

И жаркою кровью мой прах напоишь!

Так вот где таилась погибель моя!

Мне смертию кость угрожала!»

Из мёртвой главы гробовая змея

Шипя между тем выползала;

Как чёрная лента, вкруг ног обвилась,

И вскрикнул внезапно ужаленный князь.

Ковши круговые, запенясь, шипят

На тризне плачевной Олега;

Князь Игорь и Ольга на холме сидят;

Дружина пирует у брега;

Бойцы поминают минувшие дни

Здравствуй, уважаемый читатель. Прежде чем ты начнешь читать «Песнь о Вещем Олеге», предлагаем тебе ознакомиться с комментариями к этому произведению. Конечно же А. С. Пушкин, как истинный любитель русской культуры, русского народа, не мог обойти стороной такую личность как князь Вещий Олег. За основу своего стихотворения Александр Сергеевич взял легенду о смерти князя Олега, которая упоминается в Повести Временных Лет. В ней говорится о том, что князь Олег умер в результате змеиного укуса. Согласно преданию волхвы предсказали Олегу смерть от своего любимого коня. Князь прислушался к предостережениям кудесников и велел увести лошадь в конюшню, кормить его, ухаживать за ним, но контролировать, чтобы он не попадался князю на глаза. И вот спустя четыре года князь Олег вспомнил о своем любимце и, узнав, что конь давно умер, очень огорчился ложному предсказанию волхвов. Решил он посетить то место, где лежали кости его коня, встал ногой на череп и сказал: «Стоит ли мне его бояться?», но в черепе лошади жила ядовитая змея, которая смертельно ужалила князя. В своей песне Александр Сергеевич Пушкин поэтически изобразил картины воинского быта в Киевской Руси, воспроизвел летописное предание и выразил любовь к своей родине. Замечательная детская поучительная история, поэтому родители могут смело читать «Песнь о Вещем Олеге» онлайн деткам любого возраста.

К ак ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам;
Их сёла и нивы за буйный набег
Обрёк он мечам и пожарам;

С дружиной своей, в цареградской броне,
Князь по полю едет на верном коне.
Из тёмного леса, навстречу ему,
Идёт вдохновенный кудесник,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
“Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землёю?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмёшь ты коня”.
“Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово моё:
Воителю слава — отрада;
Победой прославлено имя твоё;
Твой щит на вратах Цареграда;
И волны и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды,
И пращ, и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы…
Под грозной бронёй ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.

Твой конь не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю.
И холод и сеча ему ничего…
Но примешь ты смерть от коня своего”.
Олег усмехнулся — однако чело
И взор омрачилися думой.
В молчанье, рукой опершись на седло,
С коня он слезает угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит и треплет по шее крутой.
“Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время;
Теперь отдыхай! уж не ступит нога
В твоё позлащённое стремя.
Прощай, утешайся — да помни меня.
Вы, отроки-други, возьмите коня,
Покройте попоной, мохнатым ковром,
В мой луг под уздцы отведите;
Купайте; кормите отборным зерном;
Водой ключевою поите”.
И отроки тотчас с конём отошли,
А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий Олег
При звоне весёлом стакана.
И кудри их белы, как утренний снег
Над славной главою кургана…
Они поминают минувшие дни

“А где мой товарищ? — промолвил Олег.-
Скажите, где конь мой ретивый?
Здоров ли? Всё так же ль легок его бег?
Всё тот же ль он бурный, игривый?”
И внемлет ответу: на холме крутом
Давно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поник
И думает: “Что же гаданье?
Кудесник, ты лживый, безумный старик!
Презреть бы твоё предсказанье!
Мой конь и доныне носил бы меня”.
И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,
С ним Игорь и старые гости,
И видят — на холме, у брега Днепра,
Лежат благородные кости;
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступил
И молвил: “Спи, друг одинокий!
Твой старый хозяин тебя пережил:
На тризне, уже недалёкой,
Не ты под секирой ковыль обагришь
И жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!”
Из мёртвой главы гробовая змея
Шипя между тем выползала;
Как чёрная лента, вкруг ног обвилась,
И вскрикнул внезапно ужаленный князь.

Ковши круговые, запенясь, шипят
На тризне плачевной Олега;
Князь Игорь и Ольга на холме сидят;
Дружина пирует у брега;
Бойцы поминают минувшие дни
И битвы, где вместе рубились они.

А.С.Пушкин Песнь о Вещем Олеге

Как ныне сбирается вещий Олег
Отмстить неразумным хозарам :
Их села и нивы за буйный набег
Обрек он мечам и пожарам.
С дружиной своей, в цареградской броне ,
Князь по полю едет на верном коне.

Из темного леса, навстречу ему,
Идет вдохновенный кудесник ,
Покорный Перуну старик одному,
Заветов грядущего вестник,
В мольбах и гаданьях проведший свой век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.

"Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль, на радость соседей-врагов,
Могильной засыплюсь землею?
Открой мне всю правду, не бойся меня:
В награду любого возьмешь ты коня".

"Волхвы не боятся могучих владык,
А княжеский дар им не нужен;
Правдив и свободен их вещий язык
И с волей небесною дружен.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на светлом челе .

Запомни же ныне ты слово мое:
Воителю слава - отрада;
Победой прославлено имя твое;
Твой щит на вратах Цареграда ;
И волны, и суша покорны тебе;
Завидует недруг столь дивной судьбе.

И синего моря обманчивый вал
В часы роковой непогоды
И пращ , и стрела, и лукавый кинжал
Щадят победителя годы...
Под грозной броней ты не ведаешь ран;
Незримый хранитель могущему дан.

Твой конь не боится опасных трудов;
Он, чуя господскую волю,
То смирный стоит под стрелами врагов,
То мчится по бранному полю ,
И холод и сеча ему ничего:
Но примешь ты смерть от коня своего."

Олег усмехнулся; однако чело
И взор омрачилися думой,
В молчаньи, рукой опершись на седло,
С коня он слезает угрюмый;
И верного друга прощальной рукой
И гладит, и треплет по шее крутой.

"Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,
Расстаться настало нам время:
Теперь отдыхай; уж не ступит нога
В твое позлащенное }